Михоэлс С. - Фрагменты спектаклей и выступлений - К 100-летию со дня рождения - (вед.: Ираклий Андроников)
В 1990 году К 100-летию со дня рождения Соломона Михоэлс Всесоюзным Творческо-Производственным Объединением "Фирма Мелодия" была выпущена грампластинка с фрагментами спектаклей Государственного еврейского театра (на идиш), (в главных ролях С.Михоэлс) и с фрагментами выступлений С.Михоэлс за 1946-1947гг..
Эта пластинка ждала своего выхода в свет более 20 лет. В неё вошло всё, что сохранилось а архивах Всесоюзного радио из фонографического наследия Михоэлса.
_______________________
Соломон Михайлович Михоэлс (идиш: שלמה מיכאָעלס - Шлоймэ Михо́элс, наст. фамилия - Во́вси), (4 [16] марта 1890г., Динабург, Витебская губ. - 12 января 1948г., г. Минск, Белорусская ССР) - актёр и режиссёр советского театра на идише, театральный педагог, общественный деятель. Народный артист СССР (1939)[1]. Лауреат Сталинской премии ll степени (1946). Кавалер ордена Ленина (1939). 12 января 1948 года убит сотрудниками МГБ СССР по приказу Сталина. Убийство было замаскировано под дорожно-транспортное происшествие.
_______________________
Комментирует записи - Ираклий Л. Андронников.
Консультант - Наталия Михоэлс
Реставратор Е. Осауленко
Редакторы: А. Соловьева, Н. Бриль, К.Симонян
_______________________
- (1) - Шолом-Алейхем. "200000". (Запись 1930-х - 1940-х гг.)
Шимеле-Сорокер - исп.: С. Михоэлс-Менделе
- (2) - Мойхер-Сфорим. Путешествие Вениамина III. (Запись 1930-х - 1940-х гг.)
Вениамин - исп.: С. Михоэлс.
Муз. Л. Пульвера.
- (3) - Шолом-Алейхем. Тевье-молочник. (Запись 1930-х - 1940-х гг.)
Тевье - исп.: С. Михоэлс.
- (4) - В. Шекспир Король Лир. (Запись 1930-х - 1940-х гг.)
Король Лир - исп.: С. Михоэлс.
- (5) - С. М. Михоэлс: Из выступлений 1946, 1947гг.
_______________________
Примечание - (из статьи Ираклия Андроникова):
... в 1935 году на сцене Еврейского театра в Москве Соломон М. Михоэлс сыграл роль короля Лира. Это был потрясающий Лир! Образ, который создал Михоэлс, сразу же получил единодушную и восторженную оценку как одно из высших достижений советского театрального искусства. Эту роль исполняли великие актёры - Сальвини, Росси, Барнай. Но ни один из них не сыграл того Лира, какого увидел Михоэлс: он по-своему вник в шекспировский замысел, точно определил «эпицентр» трагедии и дал ей новое, еще небывалое, толкование. Знаменитый английский режиссер Гордой Крэг (в дореволюционные годы по предложению К.С. Станиславского поставивший на сцене Московского Художественного театре трагедию «Гамлет») в 1935 году вновь посетил Москву. Ему посоветовали посмотреть Михоэлса в роли Шекспировского короля Лира. Крэг, повидавший на своем веку немало замечательных Лиров, отнесся к этой рекомендации с явным недоверием и предупредил, чтобы ему было оставлено место, с которого он мог бы подняться и уйти во время спектакля, как только почувствует себя утомленным. Он не ушел, «Со времен моего учителя великого Ирвинга, - заявил Крэг после спектакля, - я не запомню такого актерского исполнения, которое потрясло бы меня так глубоко, как Михоэлс своим исполнением Ли¬ра».
Михоэлс создал образ деспота, который уходит от власти потому только, что она потеряла для него всякую ценность. Что для него могущество, сила? Что правда, ложь? Все ничтожно в его глазах, кроме его собственной личности. Единственной реальностью в мире кажется ему собственное сознание. И вдруг сокрушается вся его философия. Он терпит крах всех идей, которыми руководствовался в продолжение жизни. «Король с головы до ног» приходит к мысли, что он такой же человек, как и все. Михоэлс играл трагедию крушения ложных взглядов, ложной мудрости старца и нарождение в нем новых представлений о жизни. Не часто случается подобное проникновение в гениальный драматургический замысел! Потому что не часто бывает, чтобы художник, даже и большого таланта, в равной степени обладал интуитивным постижением явлений жизни и такою же силою логического проникновения в их суть; способностью мыслить образно, воспринимать мир, как видит его поэт, и в то же время подходить ко всему строго аналитически. Эта равносильная способность к синтезу и анализу отличала решительно все, чего ни касался в искусстве и жизни этот удивительный актер, блистательный режиссер, мудрый толкователь искусства, один из замечательнейших представителей нашей театральной и общественной жизни 1920 - 1940-х гг. Михоэлс был замечательным мастером великой актерской школы, Основным достижением которой является человек со всем его душевным миром и опытом. Но в нашем театре - об этом мы как-то не говорим или говорим мало - сосуществуют два типа актеров. Выходит один - и за образом нельзя угадать исполнителя. И другой - мы сразу узнали его: это он! Но какой он сегодня новый! Какой небывалый образ он создает! Вот именно таким был Михоэлс, поражавший разнообразием воплощений и полной независимостью от своих, не очень выгодных, сценических данных. И вместе с тем актер, налагавший на своих героев печать своего ума, своего таланта и художественного стиля. В дружеских беседах Михоэлс часто напоминал, что настоящий актер нашего театра является перед зрителем как бы автором и произведением этого автора. И вот таким актером - автором и произведением одновременно - был прежде всего сам Соломон Михайлович Михоэлс. Как в рассказе или романе большого художника мы все время угадываем его самого, так и Михоэлс - он умел и дойти до самых глубин созданного им образа, и вместе с тем воспарить над ним. Скажем, скорбя в образе Сорокера в спектакле «200000», он умел сообщить нам и свое ласково-ироническое отношение к нему. Вспомним «Путешествие Вениамина III», когда Зускин - Сендерл и Михоэлс - Вениамин ходят по сцене зигзагами, на цыпочках. И Михоэлс за спиною Зускина повторяет зеркально каждое движение его. Все всерьез. И все игра. Жизнь а образах во всем великолепии проникновения в их суть. И при этом - великолепный росчерк искусства: «Играем! Верим, что было именно так! И мы представляем это. Поверьте! И удивитесь тому, что даже и горькая жизнь становится возвышенной, когда переходит в искусство!» Вот что было в этой игре!
Какими средствами мог Михоэлс вы¬разить всю эту гамму отношений? Эти вмещенные одна в другую сферы чувств? Эти «авторские ремарки»? Глаза! Глаза Михоэлса, полные мысли, огромные, глядящие и невидящие. Печальные. Озорные. Сощурившиеся от смеха в узенькие, хитрые щелочки. Разные а разных спектаклях - то глаза реб Алтера, то молочника Тевье, то короля Лира. Безумные. Строгие. Добрые. Но в краешке глаза всегда сам Михоэлс с его отношением к образу... Вот эта способность выражать свое отношение к созданному тобою и поглотившему тебя без остатка образу кажется мне одним из самых великолепных достижений современного театрального искусства. И изумительным мастером этого сверхобразного решения был Соломон Михайлович Михоэлс. Но Соломон Михайлович - это больше, чем замечательный актер и замечательный режиссер Михоэлс. Михоэлс - это явление советской культуры. Он не просто играл. И не просто ставил спектакли. Он искал новые пути. И находил их. Он понимал театр как великое выражение жизненной правды. Но она никогда не превращалась у него ни в копию жизни, ни в копию правды, никогда не бывала у него будничной, обыкновенной, похожей на тысячи других воплощений. Она всегда была новой, открытой вот только что, свежей, сверкающей и заключала в себе ту великую праздничность искусства, которая способна вызвать улыбку сквозь слезы и заставить задуматься посреди безудержного веселья. Де, он умел ставить спектакли, стопроцентно верные жизненной правде. Но какой концентрированной была эта правда! Разве можно забыть его «Фрейлехс» - спектакль, построенный на материале, который в прежние времена называли этнографическим и который в руках Михоэлса обрел настоящую театральность и увлекательность и превратился в истинное событие! Каждую роль, будь то трагическая, драматическая, комедийная роль или острый гротеск, Михоэлс доводил до высокого социального и философского обобщения. Как об актере-мыслителе, поднимавшем в своих созданиях проблемы, имеющие всеобщее, всечеловеческое значение, писали о Михоэлсе многие деятели советского театра и литературы.
Михоэлс призывал поддерживать и развивать тот дух исканий, которым отмечены работы Константина Сергеевича Станиславского, поражавшего умением в каждой пьесе раскрывать ее идейное и её образное поэтическое начало. Он предлагал учиться угадывать актера, знакомиться с его духовным миром, апеллировать к нему как к источнику идейного творчества, ибо актеру-исполнителю делать в театре нечего. Эти свойстве могучего таланта и блистательного искусства С. М. Михоэлса подкреплялись его обширной разносторонней культурой, силой мысли и тем высоким гражданским пафосом, которым были исполнены ни только его сценические создания, но и публичные выступления - докледы, беседы, речи, статьи. Они посвящены поэзии актерского труда, образности актерского творчества, раскрытию внутреннего идейного и поэтического мира художника. Это - целые россыпи мыслей. О «театральности» в том смысле, в каком говорят о «музыкальности» исполнения, о «живописности» полотна. О драматургии. О роли режиссера в спектакле. О призвании ак¬тера. О его личности. Воображении. Выразительных средствах. Сценическом самочувствии. О теме актера. О его замысле. О пластическом выражении замысла. О слове в театре. О ритме, образе, стиле. Тут и анализ ролей. И размышления о Гоголе, Шолом-Алейхеме, об Улановой, Шостаковиче, Чаплине… В своих выступлениях он говорил о путях развитие современного театра, о высоких гуманистических идеалах, тех идеалах, которые утверждал своим искусством Соломон Михайлович Михоэлс.
Эта пластинка ждала своего выхода в свет более 20 лет. В неё вошло всё, что сохранилось а архивах Всесоюзного радио из фонографического наследия Михоэлса.
_______________________
Соломон Михайлович Михоэлс (идиш: שלמה מיכאָעלס - Шлоймэ Михо́элс, наст. фамилия - Во́вси), (4 [16] марта 1890г., Динабург, Витебская губ. - 12 января 1948г., г. Минск, Белорусская ССР) - актёр и режиссёр советского театра на идише, театральный педагог, общественный деятель. Народный артист СССР (1939)[1]. Лауреат Сталинской премии ll степени (1946). Кавалер ордена Ленина (1939). 12 января 1948 года убит сотрудниками МГБ СССР по приказу Сталина. Убийство было замаскировано под дорожно-транспортное происшествие.
_______________________
Комментирует записи - Ираклий Л. Андронников.
Консультант - Наталия Михоэлс
Реставратор Е. Осауленко
Редакторы: А. Соловьева, Н. Бриль, К.Симонян
_______________________
- (1) - Шолом-Алейхем. "200000". (Запись 1930-х - 1940-х гг.)
Шимеле-Сорокер - исп.: С. Михоэлс-Менделе
- (2) - Мойхер-Сфорим. Путешествие Вениамина III. (Запись 1930-х - 1940-х гг.)
Вениамин - исп.: С. Михоэлс.
Муз. Л. Пульвера.
- (3) - Шолом-Алейхем. Тевье-молочник. (Запись 1930-х - 1940-х гг.)
Тевье - исп.: С. Михоэлс.
- (4) - В. Шекспир Король Лир. (Запись 1930-х - 1940-х гг.)
Король Лир - исп.: С. Михоэлс.
- (5) - С. М. Михоэлс: Из выступлений 1946, 1947гг.
_______________________
Примечание - (из статьи Ираклия Андроникова):
... в 1935 году на сцене Еврейского театра в Москве Соломон М. Михоэлс сыграл роль короля Лира. Это был потрясающий Лир! Образ, который создал Михоэлс, сразу же получил единодушную и восторженную оценку как одно из высших достижений советского театрального искусства. Эту роль исполняли великие актёры - Сальвини, Росси, Барнай. Но ни один из них не сыграл того Лира, какого увидел Михоэлс: он по-своему вник в шекспировский замысел, точно определил «эпицентр» трагедии и дал ей новое, еще небывалое, толкование. Знаменитый английский режиссер Гордой Крэг (в дореволюционные годы по предложению К.С. Станиславского поставивший на сцене Московского Художественного театре трагедию «Гамлет») в 1935 году вновь посетил Москву. Ему посоветовали посмотреть Михоэлса в роли Шекспировского короля Лира. Крэг, повидавший на своем веку немало замечательных Лиров, отнесся к этой рекомендации с явным недоверием и предупредил, чтобы ему было оставлено место, с которого он мог бы подняться и уйти во время спектакля, как только почувствует себя утомленным. Он не ушел, «Со времен моего учителя великого Ирвинга, - заявил Крэг после спектакля, - я не запомню такого актерского исполнения, которое потрясло бы меня так глубоко, как Михоэлс своим исполнением Ли¬ра».
Михоэлс создал образ деспота, который уходит от власти потому только, что она потеряла для него всякую ценность. Что для него могущество, сила? Что правда, ложь? Все ничтожно в его глазах, кроме его собственной личности. Единственной реальностью в мире кажется ему собственное сознание. И вдруг сокрушается вся его философия. Он терпит крах всех идей, которыми руководствовался в продолжение жизни. «Король с головы до ног» приходит к мысли, что он такой же человек, как и все. Михоэлс играл трагедию крушения ложных взглядов, ложной мудрости старца и нарождение в нем новых представлений о жизни. Не часто случается подобное проникновение в гениальный драматургический замысел! Потому что не часто бывает, чтобы художник, даже и большого таланта, в равной степени обладал интуитивным постижением явлений жизни и такою же силою логического проникновения в их суть; способностью мыслить образно, воспринимать мир, как видит его поэт, и в то же время подходить ко всему строго аналитически. Эта равносильная способность к синтезу и анализу отличала решительно все, чего ни касался в искусстве и жизни этот удивительный актер, блистательный режиссер, мудрый толкователь искусства, один из замечательнейших представителей нашей театральной и общественной жизни 1920 - 1940-х гг. Михоэлс был замечательным мастером великой актерской школы, Основным достижением которой является человек со всем его душевным миром и опытом. Но в нашем театре - об этом мы как-то не говорим или говорим мало - сосуществуют два типа актеров. Выходит один - и за образом нельзя угадать исполнителя. И другой - мы сразу узнали его: это он! Но какой он сегодня новый! Какой небывалый образ он создает! Вот именно таким был Михоэлс, поражавший разнообразием воплощений и полной независимостью от своих, не очень выгодных, сценических данных. И вместе с тем актер, налагавший на своих героев печать своего ума, своего таланта и художественного стиля. В дружеских беседах Михоэлс часто напоминал, что настоящий актер нашего театра является перед зрителем как бы автором и произведением этого автора. И вот таким актером - автором и произведением одновременно - был прежде всего сам Соломон Михайлович Михоэлс. Как в рассказе или романе большого художника мы все время угадываем его самого, так и Михоэлс - он умел и дойти до самых глубин созданного им образа, и вместе с тем воспарить над ним. Скажем, скорбя в образе Сорокера в спектакле «200000», он умел сообщить нам и свое ласково-ироническое отношение к нему. Вспомним «Путешествие Вениамина III», когда Зускин - Сендерл и Михоэлс - Вениамин ходят по сцене зигзагами, на цыпочках. И Михоэлс за спиною Зускина повторяет зеркально каждое движение его. Все всерьез. И все игра. Жизнь а образах во всем великолепии проникновения в их суть. И при этом - великолепный росчерк искусства: «Играем! Верим, что было именно так! И мы представляем это. Поверьте! И удивитесь тому, что даже и горькая жизнь становится возвышенной, когда переходит в искусство!» Вот что было в этой игре!
Какими средствами мог Михоэлс вы¬разить всю эту гамму отношений? Эти вмещенные одна в другую сферы чувств? Эти «авторские ремарки»? Глаза! Глаза Михоэлса, полные мысли, огромные, глядящие и невидящие. Печальные. Озорные. Сощурившиеся от смеха в узенькие, хитрые щелочки. Разные а разных спектаклях - то глаза реб Алтера, то молочника Тевье, то короля Лира. Безумные. Строгие. Добрые. Но в краешке глаза всегда сам Михоэлс с его отношением к образу... Вот эта способность выражать свое отношение к созданному тобою и поглотившему тебя без остатка образу кажется мне одним из самых великолепных достижений современного театрального искусства. И изумительным мастером этого сверхобразного решения был Соломон Михайлович Михоэлс. Но Соломон Михайлович - это больше, чем замечательный актер и замечательный режиссер Михоэлс. Михоэлс - это явление советской культуры. Он не просто играл. И не просто ставил спектакли. Он искал новые пути. И находил их. Он понимал театр как великое выражение жизненной правды. Но она никогда не превращалась у него ни в копию жизни, ни в копию правды, никогда не бывала у него будничной, обыкновенной, похожей на тысячи других воплощений. Она всегда была новой, открытой вот только что, свежей, сверкающей и заключала в себе ту великую праздничность искусства, которая способна вызвать улыбку сквозь слезы и заставить задуматься посреди безудержного веселья. Де, он умел ставить спектакли, стопроцентно верные жизненной правде. Но какой концентрированной была эта правда! Разве можно забыть его «Фрейлехс» - спектакль, построенный на материале, который в прежние времена называли этнографическим и который в руках Михоэлса обрел настоящую театральность и увлекательность и превратился в истинное событие! Каждую роль, будь то трагическая, драматическая, комедийная роль или острый гротеск, Михоэлс доводил до высокого социального и философского обобщения. Как об актере-мыслителе, поднимавшем в своих созданиях проблемы, имеющие всеобщее, всечеловеческое значение, писали о Михоэлсе многие деятели советского театра и литературы.
Михоэлс призывал поддерживать и развивать тот дух исканий, которым отмечены работы Константина Сергеевича Станиславского, поражавшего умением в каждой пьесе раскрывать ее идейное и её образное поэтическое начало. Он предлагал учиться угадывать актера, знакомиться с его духовным миром, апеллировать к нему как к источнику идейного творчества, ибо актеру-исполнителю делать в театре нечего. Эти свойстве могучего таланта и блистательного искусства С. М. Михоэлса подкреплялись его обширной разносторонней культурой, силой мысли и тем высоким гражданским пафосом, которым были исполнены ни только его сценические создания, но и публичные выступления - докледы, беседы, речи, статьи. Они посвящены поэзии актерского труда, образности актерского творчества, раскрытию внутреннего идейного и поэтического мира художника. Это - целые россыпи мыслей. О «театральности» в том смысле, в каком говорят о «музыкальности» исполнения, о «живописности» полотна. О драматургии. О роли режиссера в спектакле. О призвании ак¬тера. О его личности. Воображении. Выразительных средствах. Сценическом самочувствии. О теме актера. О его замысле. О пластическом выражении замысла. О слове в театре. О ритме, образе, стиле. Тут и анализ ролей. И размышления о Гоголе, Шолом-Алейхеме, об Улановой, Шостаковиче, Чаплине… В своих выступлениях он говорил о путях развитие современного театра, о высоких гуманистических идеалах, тех идеалах, которые утверждал своим искусством Соломон Михайлович Михоэлс.
 |
 |
 |
 |
|
 |
   |
|
|
|
 |
|
|
|
|
 |
|
|
|
|
